В течение рабочего дня больше тему совместной командировки не поднимаем. Если честно, я вообще не понимаю, зачем ему нужна. Он мотается по городу с Каменецким, заседает с инженерами, достает рекламный отдел. Моя задача сводится к тому, чтобы быстро и точно выдавать ему нужные цифры.

Все это я вполне могла бы делать со своего старого рабочего места. Но Айдарову необходимо, чтобы я мозолила ему глаза в кабинете, он этого и не скрывает.

Богдан предлагает заехать за мной после работы, но я вежливо отказываюсь. После проведенных вместе выходных неправильно будет просто попрощаться и выйти из машины. А приглашать его подняться в дом сегодня желания нет.

Я хочу побыть с ребенком, а еще мне нужно сделать один звонок.

Можно написать, но так будет не очень вежливо. Это нужно мне, а не ему, ничего не поменялось. И я сама не могу придумать причину, по которой он должен согласиться.

Моя прекрасная, замечательная Полина Львовна не разочаровывает.

— Сонечка, милая, конечно я побуду с Майюшкой, — всплескивает руками она, когда я излагаю свою просьбу. — Работа дело такое, если начальство просит, отказывать не стоит. Тем более, Глеб Дмитриевич тебе так помог!

Она озвучивает мои мысли, и я рада, что мне не пришлось просить и уговаривать. Провожаю няню, сажусь возле играющей дочки и беру телефон.

Смотрю на часы — не настолько рано, чтобы он был занят рабочими вопросами, но и не слишком поздно, чтобы отвлекать от личной жизни привлекательного мужчину.

Нажимаю на дозвон. Он отвечает не сразу, но не потому что испытывает мою нервную систему. Просто телефон мог лежать в другой комнате.

— Неужели ты обо мне вспомнила.

Голос недовольный, но мои губы все равно сами по себе тянутся в улыбке.

— Привет, Демид. Я о тебе и не забывала.

— Не ври, ты просто пользуешься моей слабостью.

— Не знала, что у такого сногсшибательного мужчины как ты они есть.

— Ты просто ненаблюдательна, дорогая сестра. Моя слабость — красивые женщины. И да, спасибо за высокую оценку моих скромных возможностей. Льстить у тебя получается на троечку, но мне все равно приятно.

— Не поверишь, но я сейчас искренняя как никогда, — продолжаю улыбаться. — О твоих предпочтениях помню, потому и стараюсь не надоедать. Вдруг ты как раз сейчас занят.

— Тебе повезло, сегодня я решил выспаться.

Представляю, как он сидит на диване у себя в просторной гостиной. Расслабленный, со сложенными на стеклянный столик ногами. В одной руке телефон, вторая закинута за голову.

Внутри разливается тепло, смешанное с благодарностью. Слишком много он для меня сделал, не представляю, на что была бы похожа моя жизнь, если бы не Демид.

— Мне нужна твоя помощь.

— Опять? — он делано пугается. — Послушай, дорогая, если ты хочешь, чтобы я снова изображал твоего любовника, то на этот раз я пас. У меня как раз сменилась новая любовница, у нас самый разгар, так что никто все равно не поверит. Могла же предупредить! Я бы тогда сделал между ними паузу.

Он открыто стебется, и я смеюсь вместе с ним. Не представляю женщин, которые рискуют ввязаться в отношения с Демидом Ольшанским. Я бы ни за что не рискнула.

Играть с таким в любовь без любви заведомо провальная затея. Он раскусит в два счета, раскроет и выведет из игры. А влюбиться всерьез это как прыгнуть с небоскреба вниз, надеясь, что пока будешь лететь, как-то все само собой разрулится.

— Так что тебе от меня нужно, говори. Только без этих твоих ахов и вздохов. Коротко и по делу, — возвращается к своему обычному тону Ольшанский.

— Я лечу в столицу. С Айдаровым, — говорю быстро, чтобы Демид не успел вклиниться, — только это не то, что ты подумал. Меня Каменецкий попросил.

Вкратце обрисовываю ситуацию, и все равно удостаиваюсь парой матерных слов. Не в мой адрес, конечно же, а как сразу поясняет Демид, выхлоп во Вселенную.

— Значит, этот говнюк, мой братец, сумел подсадить Глеба на крючок, — задумчиво проговаривает Ольшанский. — Интересно, что такого он ему предложил.

На этот вопрос не отвечаю, потому что с подробностями не знакома. Впрочем, уверена, не позднее завтрашнего утра у Демида будет информации по предстоящей сделке больше, чем есть у Айдарова с Каменецким.

— Ты так и не сказала, что тебе нужно от меня, — спрашивает он, и я честно отвечаю:

— Я хочу, чтобы ты меня встретил и отвез в гостиницу.

Глава 26

— Я не понял, ты что, одна? — Айдаров не скрывает удивления, увидев меня, выходящую из подъезда. Мой небольшой чемодан тоже сумел произвести на него впечатление. — И это весь твой багаж?

Он заехал за мной на нанятом микроавтобусе и наверное рассчитывал, что сейчас надо будет выносить горы вещей.

Билетами и бронированием отеля в столице занималась я, поэтому никто не поспешил ставить бывшего в известность, что я еду без ребенка. И что на выходные возвращаюсь домой, поскольку мой обратный билет уже выкуплен и оплачен компанией.

— Моя дочь слишком маленькая, чтобы таскать ее по самолетам, — отвечаю Айдарову. — Я договорилась с няней, она побудет с Майей. А для меня одной вещей вполне достаточно.

— Ты оставляешь дочь на няню? — переспрашивает Рустам с таким видом, как будто меня от его слов начнет мучить совесть, я передумаю и побегу собирать дочку в дорогу. — Не боишься?

— Полина Львовна с нами чуть ли не с рождения Майи, — пожимаю плечами. — И потом, у моей дочери есть отец, он обещал подстраховать.

Лицо Рустама превращается в непроницаемую маску, но я замечаю как играют желваки на скулах.

У бывшего мужа великолепно прокачано не только тело. Мускулы, выступающие при сжимании челюстей, не отстают от той же дельтовидной или трицепса.

Я читала, что эти лицевые мышцы развиваются тем сильнее, чем чаще человек злится или чем-то недоволен. Судя по состоянию лицевой группы мышц, для Айдарова злость нормальное состояние. Так что скоро он вполне сможет поучаствовать в соревнованиях по фейсбилдингу.

Но делиться этими мыслями с Айдаровым я не решаюсь, достаточно того, что он принимается за излюбленное занятие — сверлить меня глазами.

— Мы опоздаем на самолет, — напоминаю ненавязчиво.

— Садись, — хмуро заговаривает Рустам и открывает заднюю дверь. Мой чемодан ставит в багажник, пока я устраиваюсь в салоне.

Он садится ко мне на заднее сиденье, но я морально готовилась к тому, чтобы выдерживать присутствие бывшего мужа в ограниченном замкнутом пространстве. В самолете мы тоже будем сидеть рядом, и я на этот случай приготовила наушники.

Раньше, когда мы вместе летали на отдых, вдвоем выбирали фильм, и Рустам закачивал его на свой лэптоп. Я обожала эти путешествия и долгое время запрещала себе о них вспоминать. Но сегодня это даже не воспоминания, это как прыжок в прошлое, особенно когда мы входим в зону паспортного контроля.

Слишком сложно сдержать переполняющие меня эмоции.

— Я так давно не летала! — признаюсь Рустаму, когда самолет разгоняется по взлетной полосе.

И я почти не лгу, мой последний перелет происходил как в полусне. В нем я сбегала с Ольшанским от предавшего меня мужа — беременная, разбитая, сломанная.

Рустам откашливается, и я готова спорить, что он вспоминает то же, что и я — наше последнее, случайное прикосновение, когда я шла мимо него на посадку.

— Мне… — он снова откашливается, и несмотря на это все равно получается хрипло. — Если бы ты знала, как мне жаль, что все так вышло, Соня.

— Мне тоже жаль, Рустам, — говорю искренне. — Я очень любила летать… С тобой.

Добавляю, потому что это правда. Я любила с ним летать, любила с ним жить. Все любила, глупо это отрицать. Но главное, что я теперь могу это говорить спокойно, без той разрывающей боли, которая скручивала меня первое время после расставания.

— И я любил, — говорит бывший муж, глядя в сторону. — Я больше сам никуда не летал. Соня. Только по делам. Последний отдых был на Тенерифе, куда мы вместе летали.